– Да, принц, прошлое мертво. Это я знаю. – Слова эти были сказаны с неожиданной теплотой. – А поносить меня ни к чему. Не я виноват, что ты влип в такую грязную историю с колдовством. Видно, жизнь тебя ничему не научила…
Валерий хотел было возразить, крикнуть Конану, что тот ничего не знает о нем, что неверно судит его… Но в этот миг раненый на другом конце темницы, о котором, погруженные в прошлое, принц с киммерийцем успели забыть, застонал и пошевелился. Северянин бросил на него озабоченный взгляд.
– Я скажу, чтобы прислали к нему лекаря.
Было в тоне его что-то такое, что невольно заставило Валерия поднять глаза и внимательнее взглянуть на старого знакомца. На лице Конана отразилась внутренняя борьба, но внезапно, решившись, он произнес негромко, но весомо, так что каждое слово камнем падало в душу пленника.
– Поосторожнее с этим парнем, аквилонец. Не знаю, как уж вы с ним повязаны, но лучше не болтай лишнего. Ничего такого, что ты не мог бы сказать прямо в глаза своему жирному братцу!
Валерий с благодарностью кивнул. Это не имело особого значения, ибо, вопреки тому, что думал о нем Конан, он никак не был связан и даже просто знаком с убийцей, но он благодарен был северянину за заботу.
– Спасибо, Конан, – произнес он с чувством. – Похоже, я ошибался. Прошлое еще живет.
Ему показалось, варвар хочет что-то спросить или сказать ему, мгновенная напряженность возникла между ними… но, как видно, природная сдержанность северянина взяла верх.
– Может, ты и прав, шамарец, – бросил он коротко, закрывая за собой дверь. Вновь заскрежетал, опускаясь, тяжелый засов.
И Валерий, принц Шамарский, остался один на один с убийцей короля Вилера.
Нумедидес, расставшись с капитаном Вольного Отряда, вернулся к себе. Он был доволен тем, как надежно охраняется темница, и даже жалел в душе, что никому как будто и дела нет до опального принца. Если бы кто-то пытался освободить пленника, это дало бы Нумедидесу возможность выявить тайных врагов и расправиться со всеми разом, а так приходилось надеяться лишь на сикофантов и собственную проницательность. Правда, напомнил он себе, когда оправится от ран граф Троцеро, придется держаться начеку. Пуантенец был дружен с Валерием. Наверняка, он не пожелает стать равнодушным свидетелем его гибели.
Но пока о Троцеро можно было не тревожиться. Раненый не покидал своих покоев и, допросив пользовавшего его лекаря, принц убедился, что южанин еще не скоро встанет на ноги. Так что пока, сняв с себя эту заботу, Нумедидес вполне мог уделить время остальным.
От своего дворецкого он узнал что, за время его отсутствия было доставлено несколько прошений об аудиенции. Разглядывая желтоватые листы пергамента, исписанные на лэйо, с печатями и гербами, принц не мог скрыть удовлетворения. Как мальчишка, он помахал пачкой листков в воздухе.
– Все! Все они здесь! Все приползли на брюхе… псы! – Не скрывая удовлетворения, он принялся раскладывать прошения на каминной доске, отбирая наиболее важные. Нахмурившись, он отметил, что не получил ничего от Фельона Тауранского, который прямо из Золотого Храма двинулся в свою вотчину, и от нескольких его приспешников.
Но остальные все были здесь. Эти трусливые болваны молили его об аудиенции, приносили искренние поздравления в связи с грядущей коронацией и уже оказывали принцу поистине королевские почести. Для них не существовало больше ни Вилера, ни второго претендента на престол… Никого, кроме Нумедидеса!
Нумедидес расхохотался. Похоже эти ублюдки забыли, что король еще не похоронен, а новый владыка Рубинового Трона не назначен. Что ж, тем лучше. Значит, среди тарантийских нобилей нет тех, кто сочувствует его братцу!
Хотя, если бы Валерий одержал верх, то такие же послания слали бы ему…
Разумеется, каждый из этих глупцов рассчитывал использовать принца в своих целях. Одни желали получить земли и титулы в награду за поддержку, которая им самим ничего не стоила. Другие надеялись его руками расправиться с недругами. Третьи стояли за Нумедидеса, ибо, устами Амальрика, он обещал им победоносную войну и богатую добычу. И теперь каждый, просивший встречи с принцем, был уверен, что время его пришло. Они были преисполнены надежд и грандиозных замыслов на будущее.
Нумедидес не мог сдержать усмешки.
А ведь все они считали его безвольным слабаком, недоумком, которым каждый сможет вертеть по своей воле, с легкостью добиваясь от суверена-марионетки любых желаемых благ! Как они просчитались!
Сидя в кресле и протягивая к очагу вечно зябнущие руки, принц Нумедидес покачал головой в задумчивости, прикидывая в уме, что предстоит сделать ему в первую очередь.
Разумеется, никаких активных шагов до коронации. Если не считать, конечно, расправы над Валерием, – но это можно считать делом решенным. Из семерых советников, что наденут в ближайшее новолуние мантии герольдов, дабы вершить правый суд, в Золотом Храме были лишь трое. Нумедидесу не составило труда по дороге в столицу убедить их в том, что его версия событий была единственно верной. И теперь они, как донесли принцу слуги, уже рассказывали направо и налево каждому, кто желал слушать, как якобы Нумедидес самолично пытался удержать руку злодея Валерия, когда тот вонзил нож в грудь возлюбленного самодержца Аквилонии…
Запирательства жреца-убийцы он также сумел обернуть себе на пользу. Еще неизвестно, что бы наболтал этот безумец, если бы мог говорить… Но Нумедидес самолично убедился в немоте жреца. То, как стонал он, извиваясь под ударами палача, мыча и обливаясь слезами, не могло быть притворством. Этот человек действительно был лишен дара речи. Должно быть, именно поэтому враги Вилера избрали его своим орудием.
Теперь тайна их схоронена надежно; впрочем, Нумедидес и не испытывал особого желания докапываться до истины. Главное, при дворе все были уверены в том, что убийца – пособник шамарского принца. А большего ему и не требовалось. Жрец был лишь жертвенным бараном на алтаре великого будущего.
А как забавно, что нашла подтверждение его давняя ложь! Чтобы придать достоверности обвинениям Винсента Амилийского, он, Нумедидес, заявил, помнится, будто Валерий готов был на все ради дочери Тиберия – и что же! В покоях принца находят статуэтку, изображающую Релату, да сделанную столь искусно, что невольно вспомнишь о ведовстве. Так что принца можно будет судить не только как цареубийцу, но и как злостного чернокнижника!
В общем, казнь Валерия – дело решенное.
Нумедидес не испытывал ни малейших угрызений совести, обдумывая убийство кузена. Принц Шамарский был врагом. Он злоумышлял против короны и его, Нумедидеса, лично – а стало быть, его должно раздавить, как ядовитую гадину. Как змею, притаившуюся под палой листвой, чтобы ядовитым укусом поразить оленя, владыку леса.